Дети с ограниченными возможностями здоровья не исключение. Наоборот, желая своему ребенку по-настоящему инклюзивного будущего, родители этих детей начинают поиски развивающих центров едва ли не на выходе из роддома. Однако пока такого рода центры и детские сады еще не стали массовым явлением. Скорее они как отдельные островки опыта и знания в океане невежества и неготовности работать с особенными детьми.
А детский сад № 288 – целый архипелаг, с богатой историей, обширной практикой и смелыми планами на будущее.
Каждое утро в детском саду начинается с круга. Дети и воспитатели садятся в кружок на коврике в спальне или в игровой, и все вместе играют. Игры обычно предлагают дети, из своих любимых – то «вытягивают репку», то «варят компот». Круг держится силами всех участников, и каждый ребенок может ощутить поддержку своих товарищей. В кругу каждый важен, каждый нужен, даже если он не говорит или не понимает математику. Взрослые и дети участвуют в игре на равных и называют друг друга по именам. Впрочем, они всегда так делают – не всем же одинаково легко выговорить длинное имя и отчество.
«При этом в школе дети прекрасно адаптируются к новым условиям, – объясняет дефектолог Елена Леонтьева. – Это нетрудно, если ты подготовлен морально и психологически. Зато заряд творчества и ощущение себя свободной уважаемой личностью остается в человеке на всю жизнь».
В этом детском саду 400 с лишним свободных личностей живут и развиваются в 10 инклюзивных группах с прекрасными названиями «Таинственный лес», «Синее море», «Солнечный берег»… Кроме того, здесь есть консультационный пункт для будущих воспитанников; служба ранней помощи для детей с отклонениями в развитии, где специалисты занимаются с малышами от – от 1,5 лет; центр игровой поддержки; адаптационные группы, лекотека и группы «Особый ребенок»… Впрочем, педагогический коллектив детского сада считает всех своих воспитанников особыми. Такова традиция, сложившаяся еще в 1997 году, когда на Пресне открылся один из самых первых детских садов, куда, кроме прочих, брали детей с ДЦП, синдромом Дауна, проблемами слуха и зрения, аутистов… Заведующая и психолог Мария Прочухаева начинала в том садике воспитателем. Первая группа ранней помощи фонда «Даунсайд Ап», которая возникла в это же время, тоже занималась в музыкальном зале садика на Пресне. «Нам никто не говорил, что и как надо делать, – вспоминает Прочухаева. – Мы искали и придумывали все сами». Спустя годы все придуманное вместе с костяком педколлектива переехало в новый детский сад №288, который даже построен был по согласованию с командой Прочухаевой. В саду есть гончарная и столярная мастерские, бассейн, залы для спортивных и музыкальных занятий, уютные комнаты для занятий со специалистами, просторные группы. При этом сразу у порога возникает ощущение уюта большого семейного дома, а вовсе не роскошно оборудованного дворца.
«Детям здесь очень комфортно, но вы даже себе представить не можете, какое этот садик облегчение для родителей, – рассказывает одна из мам. – Здесь никто не считает меня и моего ребенка ненормальными, не тычет пальцем, не лезет с бестактными комментариями. Я здесь наконец человеком себя почувствовала».
…Когда маме первый раз принесли и показали Сашу, она ничего особенного не заметила, поскольку никогда не видела в их маленьком поселке в Смоленской области «не таких» детишек. Но доктор спросил, были ли у кого-то в роду раскосые глаза, и семья заволновалась. При этом ни папа, ни мама, не могли понять, в чем дело: беременность протекала прекрасно, мама была еще достаточно молода, а кроме того, в семье уже росла дочка без всяких особенностей. Но когда сдали анализы в специальном центре, им сразу сказали – у малыша синдром Дауна. «Это была трагедия, – вспоминает Ольга, мама Саши. – У нас маленький поселок, и я выслушала столько негатива! Все почему-то считают, что такие дети рождаются у пьющих и курящих, а я не пью и не курю». Родители устали объяснять каждому любопытному про лишнюю хромосому, к тому же физически Саша рос и развивался как любой другой ребенок: в шесть месяцев сел, в год и два месяца – уверенно пошел. Только вот с речью были серьезные проблемы.
Родители нашли фонд «Даунсайд Ап», записались в очередь к специалистам, стали привозить Сашу раз в полгода в Москву на обследование. Когда малышу было два года, в фонде сказали, что он вполне может ходить в садик. «Я стала обивать пороги в детские сады в Смоленской области, но Сашу не хотели никуда брать. Воспитатели и заведующие не знали, что с ним делать и боялись протестов родителей других детей, – рассказывает мама. – Многие родители считали, что мой ребенок опасен». Наконец в одном детском саду Сашу решили взять. К горшку он был уже приучен, ел ложкой самостоятельно, но как с ним заниматься – воспитатели не знали и узнать не стремились. Просто ругали ребенка, если он не занимался со всеми вместе, и все заканчивалось слезами и истерикой. Саша не воспринимал сразу много информации, а главное, не мог ничего объяснить. Логопеды в поселке заявили, что их дело – исправить дефекты речи, а не учить разговаривать заново.
Но мама Оля очень хотела, чтобы с ее сыном занимались, и тогда семья собралась и уехала в Москву. Точнее, сначала уехал папа: нашел работу, снял жилье. Потом приехали мама и Саша – малыш пошел в лекотеку при 1465-м садике, где с ним начали работать логопеды и психологи. Старшая дочь еще год доучивалась дома, у родственников. Наконец, когда в 2009-м открылся детский сад №288, Сашу взяли туда в группу,.
После консультации Саше назначили индивидуальные занятия с логопедом и дефектологом, по два раза в неделю с каждым. Кроме того, мальчик ходил на общие занятия группы по развитию речи, по формированию математических представлений, участвовал в праздниках, наконец, просто играл с другими ребятами. «Саша прекрасно вписался в коллектив, ребята его приняли, – рассказывает дефектолог Елена Леонтьева. – Вообще если ребенок с синдромом Дауна находится в группе с самого начала, то никто из детей даже не задумывается, что он не такой, как все, что он чего-то не может. Когда в старшую группу приходит новенький и начинает задавать вопросы, мы объясняем, что все растут по-разному. Кто-то выше, кто-то ниже, кто-то быстро бегает, а кто-то еще не очень… Ты ему помоги, подскажи, как младшему братишке».
Роль наставников дети берут на себя охотно и с удовольствием. У Саши в группе появилась подружка Аня, с легкой формой ДЦП и явными задатками учительницы. Она ходила с ним на все занятия, помогала, подсказывала, показывала… Даже логопед обычно брала их на занятия вдвоем – подражая Ане, Саша делал удивительные успехи. «Многие дети с синдромом Дауна не говорят вообще, только на уровне звукоподражания. А у него пошла речь, – отметила логопед Алла Тимчук. – Подружка Аня оказалась просто находкой, она его поправляла, объясняла. А у него при этом была очень высокая мотивация, он все время хотел сказать, повторить».
Комфортная обстановка, мотивация, подружка Аня – все вместе привело к тому, что Саша научился отличать глухие и звонкие, мягкие и твердые звуки, затем стал четко произносить односложные слова, выучил все буквы, освоил грамматические формы – слова во множественном числе. «Мы занимались артикуляционным массажем, развитием связной речи, работали над слоговой структурой, – рассказывает Алла Тимчук. – Он даже начал говорить короткие фразы, а это серьезный прогресс для ребенка с синдромом Дауна». Дополнительно Саша ходил на занятия по развитию речи в рамках проекта «Даунсайд Ап», для подготовки к школе.
Участия в праздниках мальчик поначалу побаивался – его пугало большое количество незнакомых людей. Репетировать с группой тоже начал не сразу, долго сидел на стульчике в уголке, присматривался. Как оказалось, все запоминал и на празднике прекрасно справлялся с программой. Однако идти туда соглашался только за ручку с Леной-дефектологом, для психологической поддержки.
При этом у Саши вдруг хорошо «пошла» математика. По словам мамы, первые цифры 1 и 2 он узнал еще в четырехлетнем возрасте, прикладывая билет метро к автомату (от дома до садика – шесть остановок). Затем на индивидуальных занятиях с дефектологом мальчик освоил математический набор «Нумикон», и на групповых занятиях вполне мог блеснуть перед ровесниками своими познаниями. «Обычно мы делим группу на три уровня: так называемая «норма», дети с отставанием в развитии и дети с интеллектуальной недостаточностью, – рассказывает дефектолог Елена Леонтьева. – Во всех групповых занятиях они участвуют вместе, и педагог ориентируется на детей «нормы». Но дети с отставанием и интеллектуальной недостаточностью заранее на своих индивидуальных занятиях изучают этот же материал, они в нем уже ориентируются, а «норма» в группе знакомится с ним впервые. Таким образом все дети имеют возможность участвовать в занятии практически на равных». Саша, знакомый с «Нумиконом» с четырехлетнего возраста, в средней и старшей группах по математике был лучшим даже среди ребят «нормы», которые видели «Нумикон» впервые. Нередко его приглашали в старшую группу продемонстрировать свои знания проверяющей комиссии или гостям-ученым. Со временем Саша уже не пугался и не терялся, чувствовал себя за партой уверенно даже в незнакомом коллективе и с незнакомыми взрослыми.
Конечно, можно было бы дать отдельным группам детей отдельные задания, согласно их уровню, чтобы одни с помощником воспитателя тихо занимались своим делом, пока все прочие осваивают программу. Но психологи выяснили, что в таком случае ребенок очень быстро привыкает игнорировать учителя, и подошли к проблеме с другой стороны. На общем занятии кого-то попросят к трем прибавить пять, Сашу – к трем прибавить один, а кто-то просто выложит из конструктора «Нумикон» озвученное товарищем число. Ребенок с ДЦП не сможет написать в тетради, но соберет этот же пример из кубиков. «У этих детей занятие получается не в зоне их ближайшего развития, а в зоне ВОЗМОЖНОГО развития, – объясняет Леонтьева. – Просто у них другая цель: научиться работать в коллективе, вместе со всеми, хоть и на своем уровне».
По словам педагогов, почти все дети, с особенностями и без, любят работать у доски, находясь в центре внимания остальных, любят проверять друг друга, а также инсценировать задачу.
На уроках по развитию речи используется та же методика: все работают вместе, но каждый это делает на своем уровне. Один составит рассказ по картинке, другой ответит на вопросы, а третий просто выберет нужное слово или одну картинку из нескольких. Это его вклад в общую работу. Главное – ощущение, что все работают вместе, помогают друг другу, ни один не сидит в стороне со своим заданием.
Инклюзия – многослойный, многоступенчатый процесс, уверена Мария Прочухаева. По ее мнению, многие образовательные учреждения, считающие себя инклюзивными, на самом деле являются интеграционными. «Мало поместить особенного ребенка в обычный коллектив, это может стать первым шагом, но может и оказаться последним, – считает Прочухаева. – Безусловно, должны быть методики, должны быть специалисты, но еще важнее – как вы все это расположите в пространстве». В ее детском саду практикуется особая управленческая технология: регулярные междисциплинарные обсуждения и совещания на всех уровнях, чтобы специалист какого-либо профиля не замыкался один на один с ребенком и чтобы советы разных специалистов не противоречили друг другу, оставляя родителя перед нелегким выбором.
Всех родителей, отдававших детей в этот сад, сразу предупреждали, что в группе будут дети с инвалидностью и особенностями развития. Поначалу некоторые родители детей без особенностей высказывали опасение: а не заразится ли от них и мой ребенок? Но все же решили рискнуть. А потом сарафанное радио разнесло по детским площадкам вести: в садике работают высококлассные психологи, дефектологи и логопеды, методики у них интересные, воспитатели молодые, все энтузиасты, а не замороченные жизнью тетеньки, наоборот, даже дяденьки-воспитатели есть. А главное, не ребенка подгоняют под нужды образовательного процесса, а образование подстраивают под этого ребенка, потому что уважают в нем личность… «Я не могла забрать Сашу домой, – рассказала мама. – Он каждый раз уходил со слезами. Особенно любил вечером подольше оставаться, потому что уже меньше народу, не так шумно. Только подружке Ане удавалось уговорить его идти к маме и собираться домой». Елена Леонтьева подтвердила: «Иногда просто приходится выключать свет и говорить, что садик закрывается, иначе родители своих чад не дождутся».
Оказалось, что если в группе интересно, если есть общее дело, то совершенно неважно, есть ли у твоего друга инвалидность. Елена Леонтьева рассказывает про девочку Лизу с синдромом Дауна, которую вся группа считала своим другом: Лиза была большая выдумщица, хоть и доставляла немало проблем воспитателям. «Детям без инвалидности очень полезно находиться в такой группе, – объясняет Леонтьева. – Все равно что в разновозрастной: каждый, у кого не получается быть лидером среди сверстников, здесь может реализовать свои потребности, побыть учителем, наставником. А другим детям есть куда стремиться, кому подражать. Каждый находит свою нишу, и при этом воспитывается умение бесконфликтно существовать друг с другом». Когда в детских садах замеряли рейтинги развития, оказалось, что воспитанники заведения Марии Прочухаевой по эмоциональному развитию на порядок опережают все соседние сады.
После выпуска из сада Саша поступил в школу, коррекционную, восьмого вида, но в самый сильный класс. Учится на 4 и 5, рассказала мама. Бывают и проблемы – может встать в позу, отказаться заниматься. Но это только в том случае, если его не понимают. К сожалению, у родителей нет возможности продолжать Сашины интенсивные занятия с логопедом, поэтому речь мальчика все еще остается его главной проблемой. «Что не может произнести – он жестами, эмоциями выражает, – говорит мама. – Но стихи учит с удовольствием».
Еще для Саши очень важен заведенный порядок: в школу его возит мама, забирает старшая сестра Лиза, иногда папа, и это для мальчика просто праздник. Старшеклассница Лиза никогда не стеснялась младшего братишки. Наоборот, если в его школе каникулы и Сашу некуда деть, она берет его с собой в свою школу, где с мальчиком с удовольствием занимаются все Лизины одноклассники. «Он у нас в семье самый любимый, – говорит мама. – У него много дядей, теть, двоюродных братьев и сестер, но он самый маленький, ему достается внимания больше всех». Психологи в детском саду считают, что комфортная, душевная обстановка в семье во многом способствует высокой мотивации Саши. «Он очень позитивный, очень настроен на развитие, ему все интересно, – говорит Елена Леонтьева. – Отсюда его поразительные успехи».
А мама рассказывает, что сын увлекается компьютерными играми, и его иногда просто невозможно оторвать от каких-нибудь «тачек» или «шрека». Если вдруг принес из школы замечание по поведению, то главное наказание – никаких компьютеров и мультфильмов. В общем, все, как у любого другого ребенка. Родители не хотят загадывать далеко вперед, но говорят, что если он будет так же развиваться, то после школы хотелось бы устроить Сашу в колледж.
О колледже для своих воспитанников думает и Мария Прочухаева. «Мы сейчас создаем комплекс, куда войдут еще три небольших детских сада – два комбинированного вида и один компенсирующего вида для незрячих и слабовидящих, коррекционная школа № 532, соседняя общеобразовательная школа № 396, Школа глухих и слабослышащих на Павелецкой, и Колледж малого бизнеса, – делится планами она. – Таким образом дети смогут двигаться дальше. Кто-то получит профессию, кто-то пойдет получать высшее образование – колледж сотрудничает с Бауманским и Плехановским университетами. Работают в колледже и над трудоустройством своих выпускников. А недавно колледжу дали землю, там будут строить мастерские и центр самостоятельного проживания. Получится такой вот образовательный маршрут: от самой ранней помощи до взрослой жизни. То, о чем мы не могли даже мечтать».
У всех ее воспитанников сегодня есть будущее, уверена Мария Прочухаева.
